25 ая глава повести Холдора Вулкана «Далаказан».Очень интересная глава. Для любителей настоящего смеха. Ржак. Рекомендуем.

 

Одноногий покупатель

 

Учитель птичьего языка и литературы профессор Далаказан Оса ибн Коса, чтобы найти кусок хлеба и не умереть с голоду, по вокресеньям начал подрабатывать грузчиком на шумном восточном базаре, где громко иакают ослы.
-Чий о! Чийй ооо! Чи оооооо! Чи оооооооооо! -кричали они, закрыв свои глаза с густыми, крученными ресницами и вытенув шеи.
Чтобы как — то привлеч внимание клиентов Далаказан тоже кричит.
-Жить -жить -житталалалу -лалула! Жить -жить -житталалалу -лалула!
Один из таких дней на него обратил внимания хмурый, толстый, сутулый клиент с глазами призрака по имени Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касум, который торгует сапогами. Оказывается у него на базаре есть торговые точки, где он реализовывает свои товары.
-Эй, ты, грузщик со шкафом на спине! А ну — ка иди сюда! -крикнул он.
Далаказан обрадовался и побежал к нему со своим шкафом на спине.
Потом по приказу хмурого клиента Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касума загрузил свой шкаф -тележку мешками, где лежали обуви различного размера.Потом побежал туда, куда указал клиент, громко крича:
-Жить -жить -житталалалу -лалула! Жить -жить -житталалалу -лалула!
Когда они подошли к одной из торговых точек Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касума, то они увидели одноногого покупателя на костылях, который разглядывал сапоги, примеряя то один сапог, то другой на свою единственную ногу. Высокорослый, тощий покупатель с длинным ишачьим лицом и с большими коровьими глазами напоминал Абу Кахри Нигаману бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдул Касуму аиста, кой стоит в своем гнезде на одной ноге. Наконец, тощий покупатель высокого роста, с большими коровьими глазами и с длинным ишачьим лицом, решил купить кирзовый сапог, который подошёл к его единственной левой ноге.

— Не жмет? — спросил покупателя продавец.

— Нет, вроде, подошел — ответил покупатель, пройдясь туда-сюда на костылях.

— Простите за глупый вопрос, а что с Вашей ногой? — спросил продавец.

— Э-э, братан, это долгое история. Это было в советское время. Тогда шла афгано-советская война. Я по природе патриот и рвался на войну. Написал заявление в военкомат, мол, я гражданин Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч хочу на фронт и прошу отправить меня хоть товарным поездом в Афганистан, на войну, хочу, мол, геройски защищать родину советскую. Но моё заявление не приняли, в связи с тем, что я был рецидивистом и долгие годы скитался по трудовым исправительным колониям тогдашнего союза. Кроме того, я был форточником, то есть открывал форточки кошельков, карманов, сумок и так далее и тому подобное.

— Извините, гражданин Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч, мы вас в Афганистан отправить не можем. — сказали мне в военкомате. — Мы опасаемся, что вы можете украсть месячную получку у своих однополчан, находясь в окопе во время артобстрела, или в танке или в БТРе. Мы думаем также, что вы не побрезгаете опустошить карманы своих командиров, разрезав их кошелёк штык-ножом и лишив их полученной зарплаты.

Но я не мог спокойно смотреть на убийство наших солдат в Афганистане и пешком пошел на войну через перевал Саланг, находяшийся в горах Хиндикуша.

И вот иду я на войну босиком с сапёрной лопатой, которую я украл из амбара военной комендатуры и — на тебе, — меня арестовали бородатые афганские пограничники.

— Ассалому алейкум, хушомадед, бародари азиз, — говорит один из них. — куда путь держим на ночь глядя?

Я говорю, как куда? На войну.

— Вы мусульманин? — последовал следующий вопрос.

— Нет -ответил я.

— Ах, понятно, христианин значит? — сказал бородатый пограничник.

— Нет, я безбожник, ну, еретик.

Тут кто-то из пограничников говорит:

— Астагфируллах!

Другой продолжал допрос. Я бы ответил на его вопросы, если бы один из бородатых пограничников не закричал:

— О, харомизада безбожник! Он украл мою пайсу! — вопил он, указывая на меня и обшаривая карманы своих штанов.

Оказывается, Афганцы называют деньги пайсой. Да, признаюсь сразу, что я по привычке действительно спер его пайсу, незаметно и аккуратно.
После этого они ударили меня прикладом автомата по голове, и я упал в обморок. Очнулся я в землянке.
Утром загремели дверные замки с цепями, и в землянку ворвался с автоматом в руках сердитый охранник, у которого я спер пайсу, то есть деньги, и он начал меня бить прикладом автомата Калашникова.

— Давай, ставай, шайтан! — кричал он.

После этого они меня вытащили наружу.

Ну думаю, Слава Чарлзу Дарвину, что наконец-то они освободят меня. Но не тут то было. Они завязали мне веревкой руки и ноги. Перед тем заклеить мне рот скотчем, палач начал точить нож о камень. Кто-то вырыл кетменем небольшую лунку там, где я лежал. Я говорю, братцы, что вы делаете?

— Мы тебя зарежем, то есть перережим тебе горло. Молись, шайтан в облике человека, перед тем, как мы отправим тебя в асфаласафилин! — сказал палач, потирая остриё ножа о рукавы рубахи, как бы очишая его.

— Да, вы что, товарищи, на самом-то деле. С ума сошли что ли? Как же я могу молиться, если не знаю молитву? Я же не верю в Бога! — сказал я.

— Это нас не интересует. Ты можешь говорить все, что хочешь напоследок, давай безбожник, побыстрее, а то у меня времени очень мало. Я должен обезглавить еще много таких еретиков, как ты — торопил палач.

— Ну хорошо тогда — сказал я, подумав, что они шутят и, настроив свой голос, начал петь:

Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!

Тут меня остановили.
— Ну, хватит, достаточно, шайтаналайхуллаъна, остальные куплеты будешь петь в аду — сказал палач, крепко заклеивая мой рот скотчем. Потом они подтащили меня, словно барана, поближе к лунке и палач зализывая острия ножа языком, как бы смачивая его слюной, чтобы легче било перерезать мне горло. Но тут вдруг прилетела военная авиация и началась бомбардировка. Недалеко от нас упала со истошным свистом авиабомба и взорвалась. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, я увидел палача, лежащего с ножом в руках, а его голова лежала рядом с ним.

— Ну, думаю, дела, и хотел подняться, смотрю, нет моей одной ноги. У меня не было времени, для страха и слёз, так как нужно было удрать скорее с того места, пока не пришли боевики эмира Бисмиллахана. Поэтому я быстро начал разрезать веревки, которыми были завязаны мои руки, используя нож палача, того самого, который торопил меня, не давая мне допеть всемирный гимн голодранцев «интернационал». Освободив руки, я сорвал скотч со рта и начал ползти, аккуратно подтягиваясь на локтях, по — пластунски. Как раз в этот момент я услышал разговор на узбекском языке и ошалел. Гляжу — идут в мою сторону двое в солдатской форме, и я их сразу узнал. Ими оказались мои односельчане Адкохор и Гоппоржон, которые в прошлом году уехали служить в армию. Они чуть не застрелили меня из дробовика. Хорошо, что я успел закричать:

— Адкохор! Гоппоржон, это я, ваш односельчанин, товарищ Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч!

Адкохор с Гоппоржоном не поверили своим глазам.

— Ничего себе, Шурабидин-ака, что вы тут делаете? — спросили они.

— Эх, это долгое история — говорю я им.

Они приподняли меня и я, упираясь на них, поковылял на одной ноге. Пока они вели меня до военного вертолета, я им обоим очистил карманы. То есть спёр их получки вместе с военными билетами. А что делать — привычка у меня такая. Не могу жить не воруя. Потом лечился в госпитале и получил медаль за отвагу. Назначили мне солидную пенсию. Вот сегодня я получил пенсию и пришел сюда, чтобы приобрести себе новый сапог. Не босиком же мне идти на войну, правильно? Ну, сколько просим за сапог? — сказал одноногий покупатель Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч, заканчивая свой интересный рассказ.

Продавец называл цену.

— Ну, это за пару сапог, а я хочу купить только один сапог и заплачу половину цены от той, что вы назвали. Вот, берите — сказал инвалид афганской войны товарищ Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч, протягивая продавцу половину цены.

— Не-е-ет, я продаю сапоги только парами. Так, не пойдет, не-е-е, не-е, давайте, снимайте сапог — сказал продавец.

— Нет, не сниму, хоть убей! — сказал упрямый инвалид афганской войны товарищ Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч.

Тут в разговор вмешался Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касум.

— Ты чего одноногий?! А ну-ка сними сапог, пока я тебя не укокошил! — пригрозил Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касум.

— Я герой афганской войны Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч! А кто ты такой вообще?! Чего ты вмешиваешься в наш разговор?! Катись отсюда, козел! — сказал Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч, тыкая своим костылем в грудь Абу Кахринигману бужуру Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касуму.

А про характер Абу Кахринигмана бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касума наши читатели хорошо знают. Он — цоп! — ухватился за конец костыля Журабидинова Шурабидина Турабидиновуча и нанес несколько ударов кнопочным шилом в его здоровую ногу.

— Тот от жуткой боли закричал во весь голос, качнулся и, потеряв равновесие, упал, ударившись головой о бетонную поверхность. Быстро собрались люди и окружили бедного инвалида Журабидинова Шурабидина Турабидиновуча. Он лежал, распластав руки, с окровавленной головой, с сапогом, надетым на единственную ногу. Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касум с презрением снял сапог с ноги Журабидинова Шурабидина Турабидиновуча и отдал его своему продавцу. Кто-то опознал одноногого покупателя и сказал:

— Э-э, да это же наш односельчанин, отпетый алкаш Журабидинов Шурабидин Турабидиновуч, который в прошлом году по пьянке заснул на рельсах железной дороги, и поезд отрезал ему ногу! Кажется, он снова напился.

Видимо, кто-то успел позвонить в родную милицию, и она приехала завывая сиренами вместе с каретой скорой помощи. Милиция опросила свидетелей, и Абу Кахринигмана бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касума, в присутствии понятых, арестовали, предъявив ему обвинение. Потом посадили его в ‘воронок’ и увезли в следственный изолятор.